Из цикла «Дорога на Польшу»
I. «Мы в старый дом вошли. А стужа…»
Мы в старый дом вошли. А стужа Алмазом режет, как стекольщик. Мы в угол прислонили ружья. – Хозяйка, далеко до Польши?
Покурим. Помолчим. И в хлесткий Упорный дождь ныряет «Виллис». Кресты пугались перекрестков. Погосты белые молились.
Мы снова осмотрели диски И автоматы. Украина Нас привечала по-бандитски — Кривым ножом и пулей в спину.
II. Mapия
Рушники, расшитые цветами. Хата мелом выбелена чисто. Здесь живет Мария, как святая, Хлеб печет и звякает монистом.
Здесь она. И вся, как на ладони Ласточкой летит неосторожной, Ручейком, источником, водою, Зайчиком, упавшим на порожек.
Но, красноармеец, не гляди ты! Женщине не верь, она как кошка — К ней приходят хмурые бандиты Вечерком протоптанной дорожкой.
Им она вчерашних щей согреет, Все она расскажет им про наших, И они, пока не посереет, Будут водку пить из грубых чашек.
III. Прибытие в Ковель
О, я бы за?пил, за?пил, за?пил В суровых зарослях дождя, Ушел в бессрочный шорох капель, Где мокнет поле, как нужда.
Где на обломанной макушке Печальный аист в колесе, Где исковерканные пушки Лежат на ковельском шоссе.
И где кресты остановились Воспоминаньем о страстях, Где мимо мчит упрямый «Виллис» На перегретых скоростях…
О, я бы за?пил, за?пил, за?пил В суровых зарослях дождя. Он хлещет вкось со звоном сабель, Струю до блеска наведя.
О, злоба уцелевших кровель! Дожди бессрочные стучат. Сквозь заросли пришедший в Ковель, Трезвеет медленно солдат.
IV. Рубеж
Свет фар упирается в ливень. И куст приседает, испуган. И белый, отточенный бивень Таранит дорогу за Бугом.
Рубеж был почти неприметен. Он был только словом и вздрогом. Все те же висячие плети Дождя. И все та же дорога.
Все та же дорога. Дощатый Мосток через речку. Не больше. И едут, и едут солдаты Куда-то по Польше, по Польше.
V. Бяла Подляска
На стенках римские святые Ведут невинный разговор. Воздев пространства завитые, Пылит торжественный собор.
Старух головки черепашьи, Молящих о своих делах. Теней, одетых по-монашьи, Неразговорчивость в углах.
Не та ли высохшая глина, Соборной ставшая скалой, В вонючих лагерях Люблина С людскою смешана золой?
Где Польша бунтов и восстаний? За занавеской тишины Живут старательные пани, Торгуют грушами паны.
Нет! Нам был дом немил и проклят, Когда на дальних рубежах Звучал орудий первый рокот, Победу ворогу стяжав.
А здесь, над пыльной позолотой Едва остынувшей земли, Приличный пан потертый злотый Меняет срочно на рубли.
1944 г.
|