Из цикла «Дорога на Польшу»

I. «Мы в старый дом вошли. А стужа…»


		Мы в старый дом вошли.
		А стужа Алмазом режет, как стекольщик.
		Мы в угол прислонили ружья.
		– Хозяйка, далеко до Польши?

		Покурим. Помолчим. И в хлесткий
		Упорный дождь ныряет «Виллис».
		Кресты пугались перекрестков.
		Погосты белые молились.

		Мы снова осмотрели диски
		И автоматы. Украина
		Нас привечала по-бандитски —
		Кривым ножом и пулей в спину.




II. Mapия


		Рушники, расшитые цветами.
		Хата мелом выбелена чисто.
		Здесь живет Мария, как святая,
		Хлеб печет и звякает монистом.

		Здесь она. И вся, как на ладони
		Ласточкой летит неосторожной,
		Ручейком, источником, водою,
		Зайчиком, упавшим на порожек.

		Но, красноармеец, не гляди ты!
		Женщине не верь, она как кошка —
		К ней приходят хмурые бандиты
		Вечерком протоптанной дорожкой.

		Им она вчерашних щей согреет,
		Все она расскажет им про наших,
		И они, пока не посереет,
		Будут водку пить из грубых чашек.




III. Прибытие в Ковель


		О, я бы за?пил, за?пил, за?пил
		В суровых зарослях дождя,
		Ушел в бессрочный шорох капель,
		Где мокнет поле, как нужда.

		Где на обломанной макушке
		Печальный аист в колесе,
		Где исковерканные пушки
		Лежат на ковельском шоссе.

		И где кресты остановились
		Воспоминаньем о страстях,
		Где мимо мчит упрямый «Виллис»
		На перегретых скоростях…

		О, я бы за?пил, за?пил, за?пил
		В суровых зарослях дождя.
		Он хлещет вкось со звоном сабель,
		Струю до блеска наведя.

		О, злоба уцелевших кровель!
		Дожди бессрочные стучат.
		Сквозь заросли пришедший в Ковель,
		Трезвеет медленно солдат.




IV. Рубеж


		Свет фар упирается в ливень.
		И куст приседает, испуган.
		И белый, отточенный бивень
		Таранит дорогу за Бугом.

		Рубеж был почти неприметен.
		Он был только словом и вздрогом.
		Все те же висячие плети Дождя.
		И все та же дорога.

		Все та же дорога. Дощатый
		Мосток через речку. Не больше.
		И едут, и едут солдаты
		Куда-то по Польше, по Польше.




V. Бяла Подляска


		На стенках римские святые
		Ведут невинный разговор.
		Воздев пространства завитые,
		Пылит торжественный собор.

		Старух головки черепашьи,
		Молящих о своих делах.
		Теней, одетых по-монашьи,
		Неразговорчивость в углах.

		Не та ли высохшая глина,
		Соборной ставшая скалой,
		В вонючих лагерях Люблина
		С людскою смешана золой?

		Где Польша бунтов и восстаний?
		За занавеской тишины
		Живут старательные пани,
		Торгуют грушами паны.

		Нет! Нам был дом немил и проклят,
		Когда на дальних рубежах
		Звучал орудий первый рокот,
		Победу ворогу стяжав.

		А здесь, над пыльной позолотой
		Едва остынувшей земли,
		Приличный пан потертый злотый
		Меняет срочно на рубли.